Тихая жизнь. Сергей Попов, Игорь Юдкин
…Ведь действительно, если вдуматься, какая огромная разница: сказать «мёртвая натура» или «тихая жизнь»! В первом случае возникают мысли о бренности бытия, во втором — о его бессмертии… А всего-то по два слова, да и речь в обоих случаях идёт об одном и том же жанре изобразительного искусства.
Много ли в русском натюрморте «мёртвой натуры» в буквальном смысле? Пожалуй, не так чтобы очень. В XX веке, должно быть, один лишь Дмитрий Краснопевцев. Век-полтора до него тем более сыскать трудно: даже попытки морализаторов XVIII столетия целиком и полностью дезавуировать мирскую суету, создав подобие европейского “vanitas vanitatum”, оборачивались чаще гневной проповедью, чем могильным покоем. Что уж говорить о веке девятнадцатом с его стремлением насаждать красоту и роскошь, будто райский сад.
В нашей традиции вещи почти всегда живут, причём далеко не всегда тихо. Они говорят о человеке больше, чем работы малых голландцев (они-то и называли композиции с предметами быта «stilleven», буквально «тихая жизнь») с их стандартным, в общем-то, набором предметов. Разброс тематик, задач и языков натюрморта в отечественном искусстве столь широк, что поневоле задумаешься, а не кроется ли за этим феноменом нечто большее, чем заявляет о себе жанр…
Страшно плохо, увы, изучено у нас искусство последних десятилетий ушедшего столетия. Что хотят сказать миру художники, не принадлежавшие к нонконформистам и тем не менее упорно пробивавшие свою дорогу в искусстве? Каков смысл их послания? — Мы толком и не поняли, увы. Одно ясно: налицо некая общность в трактовке предметно-пространственной среды и одновременно — видимая индивидуальность каждого. При классической, ещё не зависящей от материальных обстоятельств любви к искусству. Валерий Бабин, представитель этого художественного поколения, сумел передать своим ученикам Сергею Попову и Игорю Юдкину собственный взгляд на мир. Быть может, эта передача осуществилась несколько буквально. А с другой стороны, возможно, это свидетельствует об особой убедительности подобной трактовки, о её жизнеспособности и значимости — не социальной, а смысловой, конечно. Тем более что «след» Бабина в их работах накладывается на такое же сильное влияние, например, Сергея Жаворонкова…
Обоих художников объединяет пристрастие к простоте и навык вглядывания. Отсутствие изысков побуждает их к внимательному отношению к плоскости: за ограниченной палитрой или штрихом, за немногословной композицией не спрячешься, здесь требуется точность, выверенность каждой линии, уравновешенность, чтобы изображение не пропадало в полутонах и вместе с тем не кричало внезапными акцентными пятнами. Попову и Юдкину удаётся удержаться на этой грани. При этом работают они, конечно, по-разному. Попов тяготеет к спокойной композиции, ему важна гармония простого, обыденного существования. Юдкин, напротив, ломает привычную перспективу комнаты, форсирует цвет, даёт неожиданные «сезаннистские» ракурсы, расцвечивает тени. Но и в этом случае тишина не нарушается, разговор о жизни остаётся сдержанным и глубоким.
Мне кажется, любой честный разговор о молодых мастерах сегодня стоит непременно начинать с указания, у кого и как они учились. Потому что агрессивный разрыв преемственных связей может привести не к обнаружению нового, а к забвению мастерства живописи как такового. И Юдкин, и Попов подчёркивают своё ученичество у Бабина, важность отношений с ним, профессиональных и человеческих. Это не только знак высокой культуры, но ещё и свидетельство того, что обоим мастерам привито понимание, зачем они здесь и куда идут.
Конечно, обоим предстоит преодолеть в себе учителя: художник формируется долго.
Конечно, путь у каждого будет свой, и в результате они уйдут далеко.
Но пока тихая жизнь сохраняет в них источник и начало будущего.
Вера Калмыкова
Подробности
- Открытие: 6 августа 2015 г. в 16:00
- Дни работы: 7 августа — 11 августа 2015 г.
- Выходной: Cреда