Выставка «Новый старый город»

Выставка «Новый старый город»

Проект «Новый старый город» в Открытом клубе.

В январе была представлена первая часть выставочного проекта «Старый новый город». Работы изображали окрестности Китай-города и Чистых прудов, кураторами выставки были Саша Аневский и Саша Балашов.

В феврале мы попросили художников вновь написать город, условно расширив территорию: Москва внутри Бульварного кольца. Работы представляют вторую часть выставочного проекта «Новый старый город». Будут показаны 50 живописных и графических работ студентов МАХУ памяти 1905 года и выпускницы МГХПА им. С. Г. Строганова, главной темой которых стала Москва: старые здания и улицы.

Участники выставки:
Ксюша Бондаренкова
Аня Быстрова
Оля Кухтевич
Стася Моисеева
Коля Прокофьев
Оля Петровская-Петовраджи

____________________________________________________________


«Возвращение к живописи»

Существует ли живопись как язык современного мира? Поставленный в такой форме, вопрос требует уточнения: существует ли живопись как язык, присутствующий в настоящем времени? Безусловно; современным людям нравится окружать себя живописью как цитатами из текстов цивилизаций прошлого – далёкого или совсем близкого – или дизайнерскими имитациями таких текстов. Понятно, что существование «истории» современного общества означает присутствие исторических (или тотемных) форм искусства. Другой вопрос – высказывает ли себя современность в этом языке? Создаёт ли его? Что говорит о себе? Появляется ли настоящее в живописи или так: в каких состояниях, может быть, в каких зонах, с каким намерением (с каким дискурсивным намерением) настоящее прибегает к этому языку?
В России значительная часть молодых художников впервые соприкасается с искусством через живопись или в пространстве живописи. Художественное образование начинается с живописи. Это факт. Поэтому не станем говорить о живописи как о симуляции или о живописи как технике пародийного цитирования стереотипов прошлого. Нас интересует живопись как прямая речь времени. Если живопись исчезает как культурный текст в продукции современных российских академиков и неоакадемиков, то появляется снова там, где она звучит из самой принадлежности художника школе понимания искусства как полифонической системы языков, из связности исторических состояний человечности, которую живые языки искусства переживают как среду культуры.

Живопись – это, по сути, ранняя и детская форма культуры, понимания и ощущения мира. Так, возвращаясь в пространства повседневной жизни нового времени, живопись заставляет саму себя, а затем всех нас, каждого из нас, в который раз и раз за разом отвечать на поставленный вопрос о своей действительности и способности быть безусловным культурным событием. Она имеет на это право, потому что глубоко касается вопроса о самой человечности. Живопись и есть язык, которым люди с ранних дней своего существования высказывали, выясняли, проговаривали своё понимание реальности, и не столько описывали себя или говорили о себе, сколько говорили-про-себя, а если и рассказывали простые истории, то рассказывали тому иному, о котором имели мало понятия или вовсе никакого понятия не имели. Возможно, в живописи как в языке одновременно с поэзией, музыкой и танцем рождается человек.

В современном мире нет гомогенной культурной среды, где вещи, языки и смыслы равноценны. Появляясь в разных точках современного мира культуры, они имеют разную ценность. Поэтому всегда мы должны отдавать себе отчёт, где, в каких участках современной культуры важен интересующий нас факт культуры, где он остаётся важным, где тот или иной комплекс смыслов оказывается актуальным? Сколько этих позиций и точек зрения? Каждому есть, что сказать об этом. Поэтому очень вероятно, что действительность живописи не повсеместна и ограничена только некоторыми зонами современной культуры.

Очень важно, что к живописи обращаются и о живописи размышляют совсем молодые художники, которым суждено определить конфигурацию мира искусства нового столетия. Самим фактом принадлежности традиционной русской художественной школе, они поставлены перед языком живописи как перед данностью; это сложная ситуация: школа, до сих пор вспоминающая о девятнадцатом веке (а там и о всей многовековой своей истории), учит их овладевать языком живописи, но не учит говорить на нём в современном мире, не учит, наверное, узнавать в живописи и через живопись современный мир. С живописью студентов учат обращаться, как с материалом, и они пока мало знают о том, с чего следовало бы начинать обучение всех молодых художников.

А вначале необходимо понимание того, что живопись – это язык. А язык – это не средство и не материал, а пространство культуры, пространство нашего существования; необходимо помнить, что в языке культурная действительность пробуждается, являет себя, скрывается и трансформируется, в языке проявляются и пропадают живые состояния современной культуры. Это и есть – мы. Вспомним, что говорил Наум Хомский: язык не позволяет нам говорить, а принуждает нас к этому действию. Мы все – агенты и часто жертвы языка, и немногие способны быть его учениками.
Не многие говорят на языке живописи. Но многие художники в наше время прикасаются к нему – и оставляют его. Они понимают, что есть другие языки, поразительным образом гарантирующие им иную степень понимания в обществе и системе репрезентации искусства... Но некоторые сохраняют свою связь с этим языком. Почему? Вот это вопрос, на который если и не отвечают, то перед которым встают участники, точнее, от участник и участницы выставки.

В одной буддистской системе последователям, осознающим своё несовершенство, предлагается почувствовать и вести себя в настоящем так, если они были совершенными божествами. Каждый молодой художник – художник, иногда в значительно большей степени, чем заслуженный академик Российской Академии художеств. Как только эти молодые люди включились в эту работу с языком искусства – они художники; молодые мастера, но не школьники и не студенты. И от них сегодня зависит, что происходит с этим языком. Там, где он живёт, он часто живёт благодаря им. Превратится ли он в комплиментарную практику индустрии развлечений, станет ли рудиментарным элементом современного дизайна, или сохранит признаки прямой речи современного человека... Пусть даже пространства его реальности будут ограничены. Это не важно. Успех культурного события в одних пространствах современной культуры означает его совершенное исчезновение в других и поэтому не может быть мерилом ценности.

И последнее: язык не существует как устойчивая система, подчинённая раз и навсегда установленным правилам. Она рождается каждый раз, когда к ней обращается художник.
Живопись рождается из понимания предельной субъективности всякого высказывания в мире современной культуры, из необязательности и случайности всего, что художник может сказать, и одновременно – предельной открытости и огромной ответственности человека, которого язык заставляет говорить просто потому, что тот уже принадлежит языку... О какой ответственности мы говорим? Ответственности художника перед чем? Перед самим языком? Перед его корреспондентами? В ком он видит этих своих корреспондентов, находит ли он их в своём кругу? Вопросы, вопросы... Много вопросов, поэтому интересно, как на них пытаются отвечать и отвечают сегодня молодые художники.

Саша Балашов,
искусствовед
16.06.2013 г.



Подробности

  • Начало: 4 июля 2013 г. в 16:00

Поделиться событием