Иллюстрации. Пётр Наумович Пинкисевич (1925—2004)
«Открытый клуб» продолжает славную традицию выставок, посвящённых мастерам советской и российской иллюстрации. Авторы, широко известные по «картинкам в книге», но безымянные для большинства, гении книжного оформления, наконец становятся интересными не только узкому кругу специалистов.
В осенней экспозиции «Открытого клуба» мы увидим работы Петра Пинкисевича, графика и живописца, прославленного мастера книжного искусства. Он воплотил в иллюстрациях корпус мировой классической литературы и русских писателей: произведения Тургенева, Гончарова, Айтматова, Мопассана, Уэллса и многих других. Участник Великой Отечественной войны, в пятидесятые годы Пётр Пинкисевич активно сотрудничал с советскими издательствами и работал в журнале «Огонёк».
Иллюстрации Пинкисевича воспринимаются как полнометражный фильм; яркие цветовые пятна сообщают зрителю эмоциональное состояние персонажей и характер ситуации. Колорит — важнейший элемент творения мастера: кажущаяся простота цветового решения создаёт ощущение комфортной целостности произведения, приятной глазу. Иллюстрации Пинкисевича легко рассматривать неискушённому зрителю любого возраста.
Скульптурные, словно живые фигуры, безошибочно вписанные в формат небольшого листа, создают эффект натурной съёмки. Фигура ковбоя на переднем плане сцены перестрелки из повести Марка Твена «Налегке» вторгается в пространство зрителя. У нас возникает ощущение сопричастности приключению — а теперь представьте, насколько ярко это ощущение соприсутствия захватывало воображение советских подростков, листающих книгу!
Способность Петра Пинкисевича свободно перемещаться по миру и эпохам впечатляет. Используя ограниченный набор художественных средств, Пинкисевич извлекает из них целые миры, эпохи и страны. От залитой светом костра сцены из «Белого клыка» Джека Лондона веет северным воздухом и приключенческим духом золотой лихорадки, а приглушённый свет в иллюстрациях к роману «Сильна как смерть» Ги де Мопассана переносит нас в Нормандию XIX века.
Превышение запроса, или Ракурс решает всё
Обычно, говоря о советских художниках-иллюстраторах, мы прежде всего заостряем внимание на серьёзнейшей профессиональной школе, пройденной каждым. Книжная иллюстрация, как никакая иная область изобразительного искусства, оказалась наследницей высокой дореволюционной визуальной культуры, продолжила её традиции.
Но на Петра Наумовича Пинкисевича (1925–2004) эта закономерность как будто не распространяется: его бэкграунд составляют, как значится во всех до обидного кратких биографиях, Ленинградская художественная школа и Студия военных художников имени М. Б. Грекова. Между ними — война.
Однако уровень преподавания в ЛХШ был невероятно высок, недаром выпускники поступали в Академию художеств. Да и «грековцы» всегда отличались мастерством, правда, сама жанровая природа батальной живописи накладывает на художника некоторые ограничения, диктуя, в соответствии со своей задачей, язык и стиль произведения.
Как бы то ни было, Пётр Пинкисевич преодолел те рамки, которые не соответствовали его натуре, и в границах стилистики, определённой уже эпохой в целом — эпохой и собственным жизненным опытом, разумеется, — создал оригинальный мир образов литературных героев. Его изображения соответствовали вкусам и предпочтениям массового читателя 1950-х гг. и позже, но было в них что-то превыше запроса, больше и шире обыденных представлений о том, как бывает в жизни и должно, вне всякого сомнения, отражаться на облике книги.
Общепринятая сдержанность колорита, продиктованная в том числе и возможностями тогдашней полиграфии? — Да. Следование формам самой жизни, основа основ соцреализма? — Безусловно. Показ действительности, если позволяет материал, в её революционном развитии? — Непременно. Тогда что же ещё, где же то самое, индивидуальное, благодаря чему мы можем выделить Пинкисевича из ряда современников, уверенно декларируя, что его творческое лицо имеет, имеет необщее выраженье?
Это ракурс. Это умение показать героя, а значит, и любого его читателя, обитателя социалистического хронотопа (даже если иллюстрировалось классическое произведение, отечественное и зарубежное), в сложной, напряжённой ситуации, обозначенной не через психологизм, столь любимый критикой, или отдельный акцентированный жест. Абрис тела, поза, расположение в пространстве — вот что говорит о человеке и даже за него. Если угодно, во многих вполне соцреалистических иллюстрациях Пинкисевича парадоксально ощущается… нечто экспрессионистическое. Его персонажи свидетельствуют о себе единым движением, будто продиктованным потоком события, в которое они волей-неволей включены; по степени драматизма эти как будто совершенно обусловленные социальным заказом работы напоминают чуть ли не картины мастеров сурового стиля, например, знаменитых «Военных корреспондентов» А. Ю. Никича.
Выразительность позы определяет исключительность момента прежде всего с точки зрения персонажа. Пинкисевич ловит крайнюю эмоцию и делает её образной доминантой. Нет ощущения, будто он выбрал ракурс, разворот; напротив, возникает ощущение, будто он его подсмотрел. Большая девочка и маленький мальчик, глядящий на неё снизу вверх в каком-то молитвенном восхищении. Женщина и ребёнок с огромным чемоданом, и этот чемодан выдвигается на зрителя, подавляя тяжёлой значительностью. Нечто кибриковское в поворотах женских лиц, что-то от таинственной «Незнакомки» Крамского, гордой и независимой, с плещущимися на дне глаз слезами. Бегущие из тёмной глубины на зрителя солдаты не важно какой эпохи. Заваливающаяся мужская фигура. Выстрел во врага. Отвага, отчаяние, достоинство беззащитности, униженность бедности, восхищение, ярость, ненависть, острые края одиночества. Всего этого читатель не ожидал, но воспринимал и принимал по ходу чтения, неосознанно, как всегда мы черпаем эстетический и этический опыт со страниц иллюстрированной книги.
Человек у Пинкисевича не победитель и не побеждённый, он осуществляет себя в ситуации, когда жизнь бросает вызов — и принимает этот вызов так, как позволяют качества его характера в данной ситуации. Даже раздавленный, он не утрачивает внутреннего масштаба. Сравнительно редко художник ставит своего героя в центр композиции, обычно смещает его в сторону, но асимметрия лишь подчёркивает важность внутреннего события.
Хорошая советская книжная иллюстрация никогда не была идеологически советской.
Она всегда говорила о целом человека, раскрывая его экзистенцию.
Вера Калмыкова
При посещении клуба просим использовать маски.
Подробности
- Открытие: 29 октября 2020 г. в 16:00
- Дни работы: 30 октября — 10 ноября 2020 г.
- Выходной: Cреда