Победа духа. Илья Табенкин (1914—1988)
В «Открытом клубе» начинает работу выставка «Победа духа. Илья Табенкин (1914–1988)». В экспозиции представлена живопись разных лет: от фигуративных работ до метафизических натюрмортов. Илья Табенкин — художник советской эпохи, не пожелавший вписаться ни в одну творческую тусовку: критически настроенный по отношению к соцреализму, Илья Табенкин оказался и вне среды нонконформистов. В тридцатых годах, в начале карьеры, Илья Львович обучался у Михаила Ксенофонтовича Соколова, и именно этот замечательный автор оказал глубокое влияние на манеру письма Табенкина. Сдержанный колорит, построенный на нюансах и полутонах, уравновешенная, часто статичная композиция и вибрирующий воздух работ Соколова проявился в полотнах Ильи Табенкина начала семидесятых годов.
На рубеже шестидесятых-семидесятых искусство Ильи Табенкина переживает расцвет. Будучи уже немолодым человеком, художник кардинально меняет свой стиль и обращается к жанру абстрактного натюрморта. Сюжетом его живописи становятся разные тряпки, которые он сам красил в нужные тона, деревянные кубики, лестницы, глиняные игрушки, свистульки… Эти «неприглядные» для взгляда обывателя предметы становятся его новым способом выражения художественной мысли. Как пишет поэт и прозаик Ольга Седакова: «Это были слова его языка, на этом языке, этими словами, блёклыми тряпками и невнятными фигурками он мог выразить содержание: в частности, содержание сверкающей среднерусской зимы, которая не без удивления глядела в окно мастерской».
Метафизические натюрморты, представленные в рамках выставки «Победа духа. Илья Табенкин (1914—1988)», стали основой для смысловой доминанты, формирующей концепцию экспозиции. Через них автор ведёт рассказ о вещах прекрасных и трогательных, о цвете и фактуре, об искусстве ради искусства.
«Победа духа. Илья Табенкин (1914-1988)» — небольшая персональная выставка, посвященная позднему периоду творчества художника, чье имя узнаваемо и значимо для советского искусства 1960—1980-х годов, но все же требует новых попыток интерпретации, поскольку выбранный им принцип работы — это путь художественного эскапизма. В разговоре о наследии Табенкина, как правило, указывают на несовпадение с официальной линией профессиональной среды тех лет, но при этом отмечают, конечно, небезосновательно, связь и с московской школой живописи, и влияние того круга художников, у которых Табенкин учился в Суриковском институте, эвакуированном в военные годы в Самарканд. В то же самое время, художник отрицает активную социальную позицию нонконформизма, считая ее слишком ангажированной и имеющей мало общего с подлинными задачами изобразительного искусства. Обратившись в конце 1960-х годов к жанру натюрморта, художник впоследствии разработает свою формальную композиционную систему и материальное окружение, преобразующие жанровые особенности натюрмортной постановки в герметичное и гибкое аналитическое пространство картины, где живопись мыслится в качестве высвобождающего действия. Таким образом, эскапизм Табенкина — это не столько уход от действительности, сколько выстраивание коммуникации со сложившимся общественным порядком при помощи собственного изолированного труда в искусстве. Неслучайно, что переломным моментом для художника становится первая выставка «группы шестнадцати» 1968 года, где не только Табенкин, но и, например, Евгений Расторгуев показал эстетические возможности живописи эскапической альтернативы.
Отношения власти и художественного сообщества меняются, начиная со времени хрущевской «оттепели». Сохранение государственного контроля над культурой достигалось теперь не тотальным запретом и террором репрессивных мер, но скорее формированием идеологии через ввод множества инструкций и указаний, нарушение которых влекло за собой серьезную или умеренную форму наказания. Некритичное отступление или балансирование на грани директивных распоряжений обозначило во многом появление как эскапических экспериментов отдельных художников, так и неофициальное искусство, самиздат и подпольное правозащитное движение. Но если последние давно занимают должное место в дискуссиях о культуре позднего социализма, то эскапизм подобного рода, во многом возникший на почве этих изменившихся условий советской повседневности, до сих пор остается незамеченным исследователями культуры и искусствоведами.
Возможно, по причине принципиальной несводимости эскапической практики личности к общему знаменателю того или иного художественного направления эпохи, мы не можем достоверно говорить о культурном феномене. Но на примере частного случая творческой деятельности вполне возможно обсудить тезис культурсоциологии о том, что явления культуры автономны и способны менять установки той среды, в которой они появляются. То есть, рассматривая социальное на фоне культуры, а не наоборот, можно сказать, что эскапические картины Ильи Табенкина — это вполне конкретный и осмысленный путь в ситуации искусства, сформированного в определенное время и возникшего на специфически понятой культурной ответственности 1960-х годов.
В названии фигурирует определение «победа духа». Оно отсылает к биографии художника и преодолению сложных, трагических событий. В самом деле, Табенкин выживает в лагере, чуть не умирает в поезде от тифа, получает физическую травму на всю жизнь, вынужден некоторое время существовать не под своим именем. Кроме того, ощутимым и болезненным остается общий вопрос национальной дискриминации и антисемитизма в СССР. В череде этих обстоятельств, разумеется, обращение к живописи и последовательная многолетняя работа представляется духовной победой над самой драматургией жизни. Однако такая точка зрения, на мой взгляд, предлагает зрителю довольно узкое и функциональное, «терапевтическое» поле искусства, тогда как живописные композиции художника открывают не только изобретенный воображением мир натюрморта-пейзажа, призванного уберегать позицию художника в отвлеченной системе координат, но и производить процесс становления категорий духовного поиска. Очень точно об этом говорит Юрий Злотников — художник-абстракционист и теоретик искусства в интервью, посвященном как раз Илье Табенкину: «Понимаете, тоталитарное государство вырабатывает у хороших людей определенное мужество. Это тоже одно из сопротивлений материала, а сопротивление материала - для художника очень важный предмет, не только для строителей. И тоталитарное государство, где каждый день тебе говорят одно и то же, делают из тебя подопытного кролика, вкладывают в тебя определенную информацию… Дело ведь не только в каком-то насилии, но сама каждодневная идеологическая долбёжка требовала от человека большого мужества, сопротивления всему этому. И вырабатывалась определенная дисциплина и определенное понимание ценности хорошего, важного». Таким образом, идеологическое давление давало ход скрытому сопротивлению, выраженному в духовной дисциплине и этическом обосновании личного усилия. Поэтому, когда сегодня мы вновь обращаемся к творчеству Ильи Табенкина, мы должны учитывать как индивидуальные особенности его работ, так и некоторую перспективу пост-социалистической памяти, для которой проблематика эскапизма художников в качестве культурного явления тоталитарного политического режима может стать известной точкой профессионального переосмысления и уточнения.
Александр Саленков, искусствовед
Подробности
- Открытие: 4 октября 2018 г. в 16:00
- Дни работы: 5 октября — 16 октября 2018 г.
- Выходной: Cреда