Жанры. Константин Батынков
Мир сходит с ума. За что воют люди? Куда уходят дороги? Что значит - "мой дом"?
Неопределенность, круговорот. Люди теряют свою суть, и весь мир, взлетая ввысь, застывает.
Мы ищем конкретность, четкое разграничение на "да" и "нет", а получаем серую массу.
Ощущение, что пора обратить свой взор внутрь, и тогда все что снаружи получит наполнение, определение и цвет.
Мир сходит с ума. За что воют люди? Куда уходят дороги? Что значит - "мой дом"?
Неопределенность, круговорот. Люди теряют свою суть, и весь мир, взлетая ввысь, застывает.
Мы ищем конкретность, четкое разграничение на "да" и "нет", а получаем серую массу.
Ощущение, что пора обратить свой взор внутрь, и тогда все что снаружи получит наполнение, определение и цвет.
Неординарные картины Константина Батынкова не оставляют равнодушным любого, кто их увидит. Рекомендую
посмотреть 25 сентября в 19:00 в "Открытом клубе" на Спиридоновке д. 9/2
Давид Матс
В жанре сновидения
Вроде бы только люди видят цветные сны. Как будто у животных — не знаю, так ли на самом деле, — сновидения чёрно-белые, плоские, объёма в них нет, только движение, только ситуации, уже виденные и повторяющиеся много, много раз. Чем не ницшеанское «вечное возвращение», если вдуматься?
Ещё некоторые почему-то уверены, что цветной сон — признак потрясённого сознания, сдвинутого с обычной оси. Если так, то сон чёрно-белый, насыщенный образами из различных культурных пространств, находящихся в движении, коловращении, изменении, взаимной метафоризации, — есть самая что ни на есть норма. Свидетельство душевной устойчивости, может быть даже — той полурасслабленной внутренней сосредоточенности, при которой мир видится очень чётко, детали прорисованы до единой, всё сказано и обо всём говорится.
Однако в многословии автора не упрекнуть.
О близости живописи Константина Батынкова к искусству 1930-х гг. уже много писали. Поиск изобразительного эквивалента движения, безусловно, столь же вечен, сколь и поиск идеального человека, и в этом смысле все мы вышли — ну, в данном случае, конечно же, меньше всего из «Шинели» Гоголя, а из футуристического и дофутуристического далека, из Тёрнера, например. У Батынкова пространство, переполненное движением, раздвигается, расширяется, но воля художника, физиологическое ощущение неотменимой цельности композиции удерживает изображение от распада. Перед зрителем возникает прочная, как железобетонный каркас, неизменность в мириадах многоразличнейших форм, метонимий, метафор, всего этого звона в ушах, от которого стонал Осип Мандельштам. Помните: «Роза кивает на девушку, девушка на розу»…
У Батынкова очень интересно решается проблема художественного времени. Не в историческом даже смысле, хотя эти донкихоты в плащах и при шпагах на фоне электрических столбов, разумеется, интересны. Но если дело только в них, тогда перед нами всего-навсего ирония, лёгкая побежалость изысканного анекдота. Интересно, о да, но в больших количествах скучновато. Здесь иное; прошедшее как-то удивительно встроено в текущее, смена секунд отменена, потому что над судостроительными стапелями кружат готовые корабли — каравеллы — ледоколы, и в бесконечность зеркала-тоннеля улетают вертолёты, а вокруг них спиралью завивается череда не то средневековых рыцарей, не то солдат Первой мировой войны. И везде, ну, почти везде, мириады людей-точек, человеческая масса, уходящая в перспективу — нет, скорее уводящая перспективу за собой…
Не отличишь возведения от разрушения, триумфа от катастрофы, тревоги от радости. Всё это существует в едином потоке, в нашем воображении — хаотичном, на холсте — чётко организованном.
Чёрно-белый сон Батынкова настолько же красочен, насколько глаз каждого зрителя в состоянии представить себе цвет. На его полотнах нет ничего, что раз навсегда остановилось бы, застыло, устроилось. И в том, что ничто не хочет оставаться самим собой (раз уж прозвучали выше слова Мандельштама, доведём его мысль до конца), ощущается странная гарантия стабильности мира…
Вера Калмыкова
Подробности
- Открытие: 25 сентября 2014 г. в 16:00
- Дни работы: 26 сентября — 6 октября 2014 г.
- Выходной: Cреда