Материя тишины. Павел Шербаум
В «Открытом клубе» начинает работу выставка произведений Павла Шербаума «Материя тишины».
Павел Шербаум — московский живописец и график, учился в студиях Валентина Полякова и Бориса Биргера при Союзе архитекторов СССР, с шестидесятых годов участвует в выставках в России и за рубежом. Экспозиция в стенах «Открытого клуба» собрала графические работы художника, созданные в 2000-х и 2010-х годах, некоторые из них выставляются впервые.
Сюжетно, стилистически и хронологически мы можем выделить два этапа в искусстве Шербаума этого времени.
2000-е годы представлены портретами и пейзажами, выполненными в «тающей» фактуре и в мягких тональных переходах. Зыбкие контуры рождают тревожное ощущение, а «простая» композиция только усиливает его — в этих произведениях, словно в обманчивой тиши омута, нас ждёт подвох.
Работы 2010-х воспринимаются на контрасте; элемент иллюзии усиливается, но больше не прячется за обманчивой идиллией. Натюрморты 2010-х обнажают иллюзию и при этом становятся более реалистичными и архитектоничными, предметы приобретают объём и вес, композиция усложняется, а колорит упрощается. Как пишет автор статьи к каталогу выставки в «Открытом клубе» Вера Калмыкова, «Шербаум лишает изображённый предмет части его облика, обрывая привычные в обыденности контуры». Художник избавляется от подробностей ради ясности формы.
Искусство для Павла Шербаума — это «чёткий и структурированный процесс», где задачи могут видоизменяться, но всегда находится место для импровизации. Творческое кредо художника гласит: «Нужно слушать себя, слушать, что идёт от холста, от Бога и кисти».
Материя тишины
В искусстве XX века тема тишины закреплена за Джорджо Моранди.
Категории художественного времени и пространства организуются сознанием, волей, структурой личности художника, а она определяется характером дарования и опытом его реализации. Дар, помимо прочего, есть способность видеть мир недосотворённым, нащупывать в нём пустóты и заполнять их по мере сил. Порой неоконченность творения мешают ощутить людские шумы, претендующие выглядеть звуком; иногда претензии даже кажутся убедительными, и лишь по прошествии времени становится понятно: нет, только шумело. Чтобы отделить творящую пустоту от пустоты перенасыщенной, требуется тишина.
Не обязательно это «ноль звука». Скорее очень избирательное звучание в высокой концентрации, настолько плотной, что кажется — материя исчезает, уничтожая саму себя.
Моранди годами переставлял на одной и той же плоскости некоторое, очень ограниченное количество предметов, добиваясь именно концентрации. Он знал, что, как и чем должен заполнить, и делал свою работу.
Похоже, Павел Шербаум, углублённо работающий с материей тишины, тоже нашёл свой пробел — или провал — в мироздании. Или эта лакуна нашла его: кто, собственно, скажет точно? Недаром сам художник признаётся: «Бывает, что вы садитесь писать то, что планировали, но в ходе работы задача меняется сама собой».
Очень частый ход Шербаума в графике последнего десятилетия — лишать изображённый предмет части его облика, обрывая привычные в обыденности контуры. Видимо, там, где стиральная доска, натуралистически-узнаваемо решённая ближе к центральной части листа, вдруг растворилась на бумаге, упала в молоко листа, словно утратив по забывчивости правый край, — и проходит граница той области, которую художник интуитивно ощущает своей: там он может что-то добавить к существующему, в действительный мир, а на шаг в сторону — уже нет, там бытие в наличии. Подробности для Шербаума и будут тем самым шумом. Но он не рвёт абрис, не искажает очертаний: они просто растворяются, не оставляя ощущения нужности, и даже не домысливаются зрителем — зачем?
При этом на натюрморте всегда есть предмет, обычно маленький, воссозданный едва ли не иллюзионистически. Полномочный представитель действительности, он воспринимался бы натуралистически, но незанятая изображением часть листа выводит его с поля, закреплённого за обманкой (тромплеем).
К этой манере Шербаум двигался постепенно, доступными художнику способами нащупывая свою среду обитания. Графические работы 2000-х годов ещё совершенно пространственны: плоскости заполнены, бумаге отведена служебная роль. Но прошло сколько-то лет, и лист стал тем, чем и должен быть — изобразительным средством, активным компонентом произведения. Художник говорит: «Хочу сохранить плоскость листа, а не создать иллюзию настоящего пространства».
Присмотримся, однако, к колористическому решению произведений, созданных в 2000-е. Оно приближается к… цвету бумаги: акварельной, торшона или крафта, не так важно. Важнее, что пейзаж с лодками или деревьями тяготеет к фактуре графических средств куда в большей степени, чем к натуре.
Чего здесь нет — так это человеческого действия и уж тем более воз-действия. Мир явлений и предметов пребывает в покое, сам по себе, в лёгкой дремоте, забвении своего утилитарного назначения. Его время — бесконечно длящееся сейчас, безусловно недостижимое в практическом плане и открытое на листах.
Приглашённое к пребыванию «сейчас» у Шербаума длится и длится, пространство выходит из него, как некогда Вселенная из мизерабельного сгустка материи.
Вера Калмыкова
Павел Шербаум — художник натурного видения и чисто живописного по природе дара. Это, конечно, не значит, что он всегда работает только с натурой и в живописных техниках. Последние годы он всё чаще работает в графике: в акварели и пастели. Но в его понимании они приобретают чисто живописную наполненность.
Шербаум — прирождённый колорист, а по состоянию души — лирик. Для того чтобы держать в узде такую стихию живописного лиризма, надо обладать жёсткой дисциплиной рисунка. Сохранить эту дисциплину помогает постоянное рисование с натуры, без которого Павел Шербаум не мыслит деятельности художника.
Он идёт всегда от натуры, но это вовсе не значит, что он идёт за ней. <…> исходный натурный мотив претерпевает существенные изменения. Улетучиваются отдельные детали, появляются другие, а зачастую меняется даже внутреннее состояние. Работа часто «сама ведёт», иногда получается совсем не то, что было задумано. От художника требуется первоначальное творческое усилие, а потом надо только вслушаться.
Это умение вслушаться и в голос натуры, и в собственный внутренний голос позволяет Шербауму переплести обе мелодии и достичь выразительности и напряжения без всякого внешнего драматизма.
Елена Львова. Художник Павел Шербаум. 1993
— Для чего в живописи нужна концентрация? Разве это не творческий процесс, какой-то полёт фантазии?
— Никакого полёта не бывает. Вы решаете абсолютно чёткие задачи и следуете целям, которые перед собой поставили. Иногда потом, уже после того как работа готова, можно поймать себя на мысли, что вы где-то летали. Но живопись — это чёткий и структурированный процесс. Да, нужно выяснить пространственные отношения, цветовые решения и построить что-то композиционное, при этом задача может меняться даже в процессе. Бывает, что вы садитесь писать то, что планировали, но в ходе работы задача меняется сама собой. Нужно слушать себя, слушать, что идёт от холста, от Бога и кисти.
Из интервью П. Л. Шербаума журналу «Cigartime». 2013
Подробности
- Открытие: 24 июня 2021 г. в 16:00
- Дни работы: 25 июня — 6 июля 2021 г.
- Выходной: Cреда